В
городе моей мечты, где магазин “Yves Rocher” соседствует с рюмочной, где толстые
хлопчатобумажные бабы лузгающие семечками продадут вам любовь и ненависть да
еще и полцарства в придачу, где суровые лепнины гостиниц глядятся в разбитые
зеркала проходных дворов, где с выщербленных стен скалятся на вас новоявленные
пророки и им подмигивают с противоположных не менее, а может быть и более выщербленных
стен дородные депутаты… в городе, где роскошные женщины трясутся в переполненных
трамваях, свежеприготовленные гомункулусы пыхтят, уже не в силах запихнуть свое
раздавшееся тело в консервные банки машин; в городе где услышав на улице стрельбу,
люди не пугаются и не бегут прочь, а просто переходят на другую сторону в городе
моей мечты. Я хотел сравнить его с Чикаго 30-х годов, но услышав колокольный звон собора Петра и Павла понял, что не смогу найти нужного сравнения. Медная волна Азии и холодная оловянная волна Европы схлестнулись и застыли здесь бесформенным бронзовым комом.
Слегка
поработав ветошью можно стереть налетевший со временем слой зелени и разглядеть
в каждом окне, в каждой луже свое отражение, а где-то вдалеке – осколки былых,
древних культур. Вся география сжатая и скомканная уложилась в границах
одного города: Швейцария, Латинская Америка, Древний Рим и Сирия нашли здесь
свое место. С большой натяжкой можно назвать мой город мегаполисом. В нем нет
монолитности. Каждая его часть живет своей собственной жизнью. Словно хитроумное
кружево, сплетенное лучшим ткачом – Временем, раскинулся он вдоль и внутрь.
Как к родному существу я не могу относиться к нему одинаково. Я ненавижу его за его азиатскую базарную суетность и горлопанство, за надменность и дешевую вычурность просвещенной Европы.
Воскресная толкучка у памятника Бутлерова. Здесь вы можете купить икону или бронзовое распятие с изображением Христа-Спасителя, нацистский крест. А если у вас не хватит на это денег, не волнуйтесь – в соседнем ларьке вы можете купить бутылочку водки и напиться допьяна. И город не отринет вас, не выгонит взашей. Он тихо потрется об руку – большой косматый зверь. «Почеши мне за ушком, мы с тобой одной крови». И вдруг из-под густо нависших бровей глянут на вас глаза, мудрые, усталые и древние.
Мой город – дракон. Когда-то он пыхал огнем и глотая зубастой пастью все что ни попадя. А сейчас он стар и дряхл. Он завил свой хвост кольцами и лег спать. Иногда сквозь дымку сна и старческого маразма вдруг вспомнит он события дней давно ушедших, встрепенется, разинет беззубую пасть… Но на потеху детворе просочится лишь жалкая струйка дыма, гари и копоти.
Голодные собаки, голодные нищие. Америка повернувшаяся к вам в витрине своим могучим джинсовым задом. Старый солдат прошедший всю войну, но не сумевший приспособиться к новой жизни. Зазывный крик румяной кустодиевской бабы. «А вот кому пирожков горяченьких, с рисом, с мясом…»
Я люблю тебя город.
Иди ты в жопу.